Сначала поражает широта самой действительности, нашедшей отклик и отражение в его стихах. «От заоблачного Кавказа и картинного черкеса до бедной северной деревушки с балалайкой и трепаком у кабака – везде, всюду: на модном бале, в избе, в степи, в дорожной кибитке – все становится его предметом»[14].

Потом открывается духовная перспектива его лирики. «На всё, что ни есть во внутреннем человеке, начиная от его высокой и великой черты до малейшего вздоха его слабости и ничтожной приметы, его смутившей, он откликнулся так же, как откликнулся на всё, что ни есть в природе видимой и внешней»[15].

Гоголь первым заговорил об «энциклопедичности» поэзии Пушкина, не называя, впрочем, этого слова.

Пушкинское эхо было не простое, не механическое. Тут особая акустика, подчиненная законам истины, добра и красоты.

У каждого поэта есть свой идеал, который определяет форму и смысл его художественного мира. «Чувство красоты развито у него до высшей степени, как не у кого»[16], - говорил Лев Толстой о Пушкине. Действительно, у Пушкина определяющим был именно идеал красоты, приведенный в гармоническое соответствие с идеалом истины и добра.

«Влиянье красоты» определяет и тон поэзии Пушкина, ее гармонию, величавость, отчуждение от всего суетного – все то, что нашло отражение в крылатой формуле: «Служенье муз не терпит суеты;/ Прекрасное должно быть величаво…» (II, 246).

Пушкинское «эхо» оживало только тогда, когда «слышалось» в мире присутствие красоты.

Это было удивительное эхо. Оно не на все и не всегда «откликалось». Иногда пушкинское «эхо» молчало, сколько бы ни вызывали его внешние причины.

И не потому, что Пушкин «не хотел» отзываться, а потому, что он не мог и даже не знал, как можно откликнуться на то, в чем не было ни величия, ни простоты, ни правды. В поэзии Пушкина нет никаких откликов на трагедию последних лет его жизни.

«Даже и в те поры, когда метался он сам в аду страстей, - пишет Гоголь, - поэзия была для него святыня – точно какой-то храм»[17]. Пушкин видел жизнь в сиянии прекрасного, а того, что было вне этого сияния, как бы не видел, не понимал. «Не входил он туда, - пишет Гоголь о «храме» пушкинской поэзии, - неопрятный, неприбранный; ничего не вносил он туда необдуманного, опрометчивого из своей собственной жизни»[18].

Гармония, к которой тяготел Пушкин, не мешала ему улавливать демонические начала жизни (так, вслед за «Мадонной» он написал стихотворение «Бесы»). Лирика Пушкина поражала воображение современников соей противоречивостью, совмещением «полярных начал». «Не надо забывать, однако ж, что из смешения противоположностей состоит весь поэтический облик Пушкина»[19].

Пушкин был «всевышней волею Зевеса наследник всех своих родных». Он создал тему счастливого ученичества.

«Струны» Батюшкова он называл «звучными», арфу Державина – «золотой». «Благослови, поэт!» - обращался он к Жуковскому.

Но Пушкин был не ученик, а юный гений. Он видел в работах своих учителей больше, чем видели они сами.

Так, в одном из писем Пушкин говорит, что «кумир Державина» на три четверти свинцовый и лишь одну четверть золотой (X, 114):

Так! – весь я не умру, но часть меня большая,

От тлена, убежав, по смерти станет жить…

В этом отрывке лишь начало первой строки («Так! – весь я не умру») может быть названа «золотой». Все остальное звучит тяжело и нескладно.

Пушкин как бы переплавил эту строку, перечеканил ее, и она вся стала «золотой»:

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит…

(III, 340).

Слово у Пушкина стало легким и певучим, сверкнуло, как стрела и драгоценность.

«Муза Пушкина, - пишет Белинский, - была вскормлена и воспитана творениями предшествовавших поэтов. Скажем более: она приняла их в себя, как свое законное достояние и возвратила миру в новом, преображенном виде»[20].

Такой же качественный анализ производил Пушкин и в стилях современной литературы.

Он пришел в поэзию, когда классицизм считался «устаревшим», когда уже сентиментализм становился старомодным…

Сознательно или бессознательно, но Пушкин возвращался к стилям минувших эпох, преобразовывая, как это отметил Белинский, стих своих предшественников.

В его поэзии возникли такие, казалось бы, архаичные жанры, как ода в двух ее главных формах – гражданская и духовная.

В 1831 году, когда в европейской печати гремела очередная антирусская компания, Пушкин написал стихи «Клеветникам России», гражданскую оду, эхо 1812 года:

И ненавидите вы нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,

Что на развалинах пылающей Москвы

Мы не признали наглой воли

Того, под кем дрожали вы?

За то ль, что в бездну повалили

Мы тяготеющий над царствами кумир

Полезные статьи:

Общие выводы спорящих школ
В 1997 г. вышли сразу две былиноведческие работы, принадлежавшие к двум разным школам советского былиноведения: в сборнике «Былинная история» – статьи разных лет И.Я. Фроянова и Ю.И. Юдина, а в сборнике «Славянская традиционная культура и ...

Творчество Г. Р. Державина с религиозной точки зрения
Изучая творчество как всемирно известных, так и малоизвестных или практически неизвестных русских поэтов, бесчисленное количество раз имеешь возможность убедиться в том, какую высокую роль отводили они Богу в своей жизни, отражая в произв ...

Библиографические пособия для всех групп пользователей. Библиографические очерки
Рекомендательная библиография – это область деятельности, обеспечивающая читателей библиографической информацией с учётом их дифференцированных потребностей в сфере образования и самообразования, воспитания и формирования личности. Информ ...