“Исходным пунктом модернистского романа становится сознание человека: оно воссоздает, утверждает себя в мир объективных вещей как самоценную сущность, опредмечивая себя в явлениях окружающего мира, приходя таким образом к самосозерцанию”. Модернистский роман раскрывает “внутренний мир человека, действительно не реализующийся во внешнем, отчужденном его бытии; здесь изображение предметного мира подчинено созданию образа не доходящего до действия субъекта, противопоставляющего себя всем внешнему миру эпических обусловленностей и отчуждения”, - пишет Рымарь. Основой модернистского романа является осознание человеком существования и ценности своего собственного, отдельного от других и всего мира “я ” , осознание своей внутренней автономности, суверенности. В этом – художественная содержательность воссоздания субъектом своей сущности через предметность - явления, действия, события, слова. Субъект формирует предметность – явления, действия, события, слова. Субъект формирует предметность, следуя не ее объективной логике движения своего сознания, которое не только отражает, но и творит мир. Своеобразие сознания реализуется как раз в том, как оно формирует, членит предметность, т. е. именно способ формирования предметности и раскрывает характерные особенности его суверенного внутреннего мира, его лирической идеологичности.

Следует отметить, что В. П. Руднев главным принципом модернистской прозы, который в той или иной степени определяет все остальные, называет неомифологизм. Он определяет его как ориентацию на архаическую, классическую и бытовую мифологию; циклическая модель времени; “мифологический бриколаж” — произведение строится как коллаж цитат и реминисценций из других произведений. Также Руднев выделяет “иллюзию или реальность”. Для текстов европейского модернизма ХХ в. чрезвычайно характерна игра на границе между вымыслом и реальностью. Это происходит из-за семиотизации и мифологизации реальности. Если архаический миф не знал противопоставления реальности тексту, то ХХ в. всячески обыгрывает эту неопределенность. Например, в романе Макса Фриша “Назову себя Гантенбайн”, герой все время представляет себя то одним персонажем, то другим, попеременно живя придуманной им самим жизнью в разных “возможных мирах”; в “Процессе” и “Замке” Кафки чрезвычайно тонко передано ощущение нереальности, фантастичности происходящего, в то время как все происходящее описывается нарочито обыденным языком. В “Докторе Фаустусе”, написанном в квазиреалистической манере, все время остается непонятным, какую природу имеет договор Леверкюна с чертом, чисто ли клиническую или реальность на самом деле включает в себя фантастический элемент. (Такое положение вещей впервые представлено в “Пиковой даме” Пушкина, одного из несомненных предшественников модернистской прозы, — непонятно, Германн сошел с ума уже в середине повествования или действительно призрак графини сообщает ему три карты. Позже Достоевский, второй предтеча модернистской прозы устами Свидригайлова связал появление нечистой силы с психическим расстройством — нечистая сила существует реально, но является расстроенному рассудку как наиболее подходящему “сосуду”.) Следующий признак модернистской прозы по Рудневу – это текст в тексте, кодга бинарная оппозиция “реальность/текст” сменяется иерархией текстов в тексте. В качестве примера Руднев приводит рассказ Цейтблома как реальное содержание “Доктора Фаустуса”; на тексте в тексте построена вся композиция “Мастера и Маргариты”, “Игры в бисер”, “Школы для дураков”, “Бледного огня”, “Бесконечного тупика”, это также вставка “Трактата” и “Записок степного волка” в “Степном волке”.

Новизну модернистской прозы Руднев видит еще и в том, что она не только работала над художественной формой, была не чистым формальным экспериментаторством, а чрезвычайно активно вовлекалась в диалог с читателем, моделировала позицию читателя и создавала позицию рассказчика, который учитывал позицию читателя. Руднев выделяет роль наблюдателя, которая опосредована ролью рассказчика. Смысл фигуры наблюдателя-рассказчика в том, что именно на его совести правдивость того, о чем он рассказывает (это можно сравнить с “Ich-Erzдhlsituation”, о которой упоминалось выше).

Полезные статьи:

Генрих Белль
В 1947 г. появился первый роман Бёлля — «Поезд пришел вовремя». В нем еще нет гражданских мотивов, гнев писателя еще расплывчат, в нем ощущается боль за человека вообще. О преступниках фашизма и обманутых ими, искалеченных войной и гитле ...

История изучения восточнославянского эпоса. Донаучный период изучения былин. Открытие былин учёными
Эта поэзия носила аристократический характер, была, так сказать, изящной литературой высшего, наиболее просвещенного класса, более других слоев населения проникнувшегося национальным самосознанием" . Если эти эпические песни . и дохо ...

Последние советы старости
Аналогии иногда приводят к неверным выводам, и поэтому опасно сравнивать время Навои с эпохой Возрождения на Западе. Но если считать главным и наиболее характерным для Ренессанса стремление к освобождению человеческой личности от крепких ...