Тут уместно вспомнить, что Тарас Григорьевич первый у нас в России начал гравировать иглою на меди по способу и манере фламандцев XVII ст., придерживаясь манеры Рембрандта.

(Здесь автор воспоминаний показал присутствующим образец гравирования Рембрандта и гравюру «Компания», — как образец гравирования Тараса Григорьевича.)

Эта гравюра («Компания») подарена была мне самим Тарасом Григорьевичем в 1859 году. Тарас Григорьевич очень любил этот род гравирования, в котором достиг известной степени совершенства. Я видел в 59-м году у него в мастерской большой, 3/4 арш. в вышину, прекрасный рисунок — «Сосновый лес».

В 47-м году Тарас Григорьевич переселился в Киев преподавателем * при университете.

По возвращении Тараса Григорьевича в Петербург, ему было отведено в здании Академии помещение рядом с академическою церковью, состоящее из одной комнаты, разделенной на две части: на антресоли и мастерскую; на антресолях стояла его постель. В 59 году я был в Петербурге и посетил его в этой его квартире. При этой встрече я был поражен резкою переменою его внешности: это не был прежний широкоплечий, коренастый, с целыми волосами на голове мужчина в сером сюртуке, каким я его знал прежде, предо мною был совершенно исхудалый, лысый человек, без кровинки в лице, руки его сквозили до того, что видны были насквозь кости и жилы . Я чуть не прослезился.

Многие, конечно, помнят, какой энтузиазм в то время вызывали литературные произведения Тараса Григорьевича в его земляках и особенно в землячках. Институты на юге России были полны его горячими поклонницами. Разговаривая о прошлом и обратившись к настоящему, Тарас Григорьевич между прочим сказал: «Нынешним летом я приеду к вам в Полтаву, там у меня есть еще товарищ Ткаченко (учитель полтавской гимназии), а вы подыщите мне невесту». Видя его хворым, я в душе не одобрял его намерения жениться, но он прибавил: «Ви не подумайте, що я хочу взяти за себе баришню; мені висватайте яку-небудь попівну, таку, щоб і чоботи з мене знімала». — «Шкода, — кажу, — а як розбере, що ви за чоловік і яку добули собі славу, то зараз скаже, що мені подобає не така доля. Годі вам, Тарасе Григоровичу, тілько лишні клопоти будуть».

Известно, что Тарас Григорьевич, чем более приближался к концу жизни, тем более все думал о женитьбе, известно также, чем кончились его попытки выбрать себе жену из девушек простого сословия, нисколько его не понимавших. Он тешил только свое воображение, для этих же девушек, хоть и простых, но с самостоятельными понятиями и склонностями, никакой гений не заменит молодости. Так и кончил Тарас Григорьевич свой век одиноким.

В Полтаве мне уже не пришлось с ним более видеться. Я выехал в Крым и там спустя некоторое время услышал о смерти его и о том, что прах его провожал до могилы один из моих товарищей по Академии — Григорий Николаевич Честаховский.

Полезные статьи:

Окно
Окно - важный мифопоэтический символ, реализующий такие семантические оппозиции как "внешний/внутренний и видимый/невидимый и формулируемое на их основе противопоставление открытости/укрытости, соответственно опасности (риска) - безо ...

Постсоветская ментальность в зеркале публицистического дискурса
(лингвориторический аспект) Постсоветская ментальность предстает как набор специфических качеств совокупной языковой личности российского этносоциума. Так, прослеживая на основе лексико-семантического анализа статей наших ведущих периодич ...

Формирование нового человека в революции в произведении А. Фадеева «Разгром».
«Не только для себя рождаемся мы на свет. Но наиболее для служения общему благу». Ф. Скорина. Александр Александрович Фадеев — правдивый художник и мастер слова. Уже с раннего романа «Разгром» формируется несколько романтический сти ...