В размышлениях Хлебникова-“судьболова” важное значение имеет связь времени с судьбой. “Судьба Волги дает уроки судьбознания”, - читаем мы в “Досках судьбы”. Основная идея стихотворения “Если я обращу человечество в часы”: сегодняшнее обращено в будущем.

Я вам расскажу, что я из будущего чую

Мои зачеловеческие сныю

Часы – человечество – судьба неразрывно связаны друг с другом. Он слышит “шорох судьбы иголки, этой чудесной швеи”, которая сшивает различные времена. “Судьбознание”, “судьбоплавание”, “часы человечества” - вот его основные понятия. “Можно делать <промеры> и для потока времени, строя законы завтрашнего дня, изучая русло будущих времен, исходя из уроков прошлых столетий”.

Время и судьба – центральные мотивы поэтического мира Хлебникова, во многом обусловленные его пониманием истории и определившие неповторимую художественную индивидуальность.

У Хлебникова интерес к славянской и восточной архаике не в смысле археологических древностей, а в постижении глубокой народной традиции, своеобразия первобытной и древней исторической жизни. Все это дает новое направление вкусам поэта. Он как бы устраняет границу между современностью и давно прошедшими временами. Поэтому расширяется содержание искусства. Сквозь все его противопоставления варварства и цивилизации проходит утверждение идеалов народной жизни.

Недаром в записной книжке поэта 1904 г. мы находим такую запись: “Их-то, русских крестьян в желтом тулупе, со спутанной шапкой волос на голове, я считаю главными своими соучастниками, исключительно кому я обязан своим трудом, так как они за меня пахали землю, сеяли, пекли хлеб, они же приносили его мне… им же я посвящаю этот труд, как слабое доказательство тяготеющего надо мной долга”.

Принципиально важно его замечание, сделанное уже в 1912 году: “Одна из тайн творчества – видеть перед собой тот народ, для которого пишешь, и находить словам место на осях жизни этого народа…”.

В этих записях – замечательное выражение почвы, на которой вырастало творчество Хлебникова. Его историзм связан в первую очередь с фольклором и мифологией. Они и являются основой его понимания народности.

Восставая против современной буржуазной культуры во имя будущего, футуристы черпали материал только в прошлом культуры.

Но Хлебников пошел гораздо дальше. Он видел в народном искусстве (лубок, фольклор, раешник и т.д.) прямое выражение народной эстетики. Даже его словотворчество, создание “заумного” слова опиралось, прежде всего, на фольклорную традицию и ее осмысление в русской фольклористике второй половины XIX века. Из этого возник его интерес к трудам Д. Равинского, А. Потебни и особенно к книге А. Афанасьева.

Понимание народности опирается у Хлебникова не только на историю русской литературы, но, прежде всего, на его концепцию “времени - пространства”, на утопическую попытку найти всеобщий закон мировой жизни в числовых измерениях. Тем более замечательна его попытка найти типологические общие закономерности в развитии русской литературы от Котошихина и до Мережковского. В приложении к брошюре “Битвы 1915-1917 гг. Новое учение о Войне” (1915), озаглавленном “Закон поколений”, вся история русской литературы описывается в свете борьбы “народной” и “субъективной” литературы. “Народник Кольцов – первый шаг народничества… его за руку ведет Пушкин… наоборот, Случевский… был первым уходом от народа в городе “я”. В этом очень интересен, при всей его парадоксальности, очерке главная тема – противостояние прогрессивной (народной) и субъективной литературы. Далеко не случайно он полагается здесь на авторитет Белинского: “красноречивый Белинский” определяет “удельный вес в писателе народно-русского начала (Пушкин и т.д.), кто был истинно писателем””.

Полезные статьи:

Пространности стиля
Пространности стиля способствует употребление опреде­ления понятия вместо имени; например, если сказать не «круг», а «плоская поверхность, все конечные точки которой равно от­стоят от центра». Сжатости же стиля способствует противопо­ложн ...

Воскрешение «великого комбинатора»
Летом 1929 г. созрела идея «воскресить» Остапа Бендера, столь «легкомысленно», по собственному признанию писателей, «убитого» ими в финале первого романа. Но замысел нового романа сложился не сразу. Первоначально возник план романа под на ...

Бычачьи глаза
Тимофей Пащенко рассказывает, что в гимназии у них был товарищ, Михаил Риттер, - большого роста, чрезвычайно мнительный и легковерный юноша. У него был свой лакей, старик Семен. Гоголя заинтересовала чрезмерная мнительность товарища, и он ...