Но тогда, в конце 90-х гг., Кузмин пережил тяжелый духовный кризис, период сомнений в нужности своего искусства — музыки, жажду очищения от «несмываемо­го греха» и «огромную потребность веры». «Очищение может быть в странствиях и мытарствах»,— уверял он себя, предприни­мая ряд путешествий. В 1885 г. он побы­вал в Египте, изучал религиозные культуры Востока, раннее христианство, гностицизм.

Интересовал его также итальянский католицизм, и немало дала двухмесячная поездка в Италию, «где искусство пускает ростки из каждого камня .». Не раз позже отразилась эта прекрасная страна в стихах и прозе Кузмина. Довелось ему постранст­вовать и по северу России, побывать в Поволжье, в местах, где особенно распро­странен раскол. Собирание старинных книг, духовных стихов, знакомство с пением сектантов питает истоки творчества поэта, как замечал Блок, писавший: «Для меня имя Кузмина связано всегда с пробуждением русского раскола, с темными религиозными предчувствиями России XV века, с воспо­минанием о «заволжских старцах», которые пришли от глухих болотных топей в при­земистые курные избы».

Мотивы старообрядчества войдут потом в циклы Кузмина «Духовные стихи», «Праздники Пресвятой Богородицы», в повесть «Крылья». Впечатления от стран­ствий по староверческим скитам, вместе с впечатлениями от путешествий в Египет и Италию, составят органичное целое в его стихах, где волей поэта соединяются отдельные черты, казалось бы, совершенно несовпадающих миров. Так формируется творческая лаборатория автора, очень не­простого для восприятия.

В начале 900-х гг. Кузмин тесно сживается с художественной, музыкальной, литератур­ной и театральной элитой Петербурга. Он сближался со многими культурными кругами, но при этом сохранял художественную независимость.

Его литературный дебют состоялся в 1905 г., когда в «Зеленом сборнике стихов и прозы» была напечатана драмати­ческая поэма «История рыцаря д'Алессио» и 13 сонетов.

Первый авторский сборник поэта — «Сети» (1908), рецензируя который Блок писал, что Кузмин «чужой нашему каждо­му дню, но поет он так нежно и призыв­но, что голос его никогда не оскорбит, редко оставит равнодушным и часто на­помнит душе о ее прекрасном прошлом и прекрасном будущем, забываемом среди волнений наших железных и каменных будней». Тональность книги — удивитель­но светлая, мажорная, исполненная гармо­нии.

А в цикле «Александрийские песни», отдельным изданием вышедшем в свет в 1921 г., автор как бы перевоплощается в восторженного поклонника Эпикура, тон­кого ценителя всех прелестей окружающей жизни:

Как люблю я, вечные бога,

прекрасный мир!

Как люблю я солнце, тростники

и блеск зеленоватого моря

сквозь тонкие ветви акации!

Как люблю я книги (моих друзей),

тишину одинокого жилища

и вид из окна

на дальние дымные просторы!

(«Как люблю я, вечные боги .»)

Это и другие стихотворения цикла («Как песня матери .», «Что же делать .», «Сладко умереть .», «Солнце, Солнце .», «Если б был я древним полководцем .» и др.) позволили гово­рить об авторе как блестящем стилиза­торе, создателе удивительного, чистого и полного душевного покоя мира, где не страшны никакие потери, где царствует бескорыстная и целомудренная любовь, отсутствуют сомнения и тревоги.

Исследователи полагают, что Кузмин — единственный не трагический поэт в рус­ской поэзии XX столетия. Не раз обраща­ется он к поэтическому гению — «вожато­му», ведущему его на пути к совершен­ству, к подлинной радости:

Я стою средь поля сжатого.

Рядом ты в блистаньи лат.

Я обрел себе Вожатого —

Он прекрасен и крылат.

(«Вожатый», 1908)

Ясен путь поэта, следующего своему предназначению. Ему чужда отвратитель­ная, как отмечает он в дневнике, блестя­щая грязь улиц Петербурга под зажжен­ными фонарями. «Нет, день — мой вождь, утро и огненные закаты, а ночь — так ясная, с луной из окна».

Уже с выходом первой книги Кузмин занял одно из видных мест в литературе. В обществе часто звучали слова и музыка его песен, собранных в книгу «Куранты любви» (1910). На фоне поэтических течений серебряного века творчество М.Кузмина выглядит необычно. Эта необычность отражается в разноголосице литературных «этикеток», прикрепляющих его к тому или иному течению, — как правило, символизму или ак­меизму, а порой «неоклассицизму» или «постсимволизму». Пробле­ма рубрикации обостряется мнением современников: так, А.Блок утверждал, что М.Кузмин никак не связан с русским символизмом, а А.Ахматова считала ошибочным мнение об ак­меистической природе творчества художника. Проблематичная позиция М.Кузмина по отношению к символизму и акмеизму заставляет литературоведов прибегать к отказу от терминологичес­кой жесткости и к использованию компромиссных формулировок в отношении М.Кузмина: его поэзия обычно помещается между разделами «Символизм» и «Акмеизм» и определяется как «связан­ная с акмеизмом» или как «предакмеистическая». Он поддерживал дружеские отношения с представителями разных нап­равлений в поэзии, печатался в самых разных журналах и формально стремился не принадлежать ни к одному поэти­ческому объединению начала века. До сих пор ведутся споры, можно ли отнести его к поздним символистам или к акмеизму. В статье «О прекрасной ясности», напе­чатанной в 1910 г. в журнале «Аполлон», поэт критиковал «туманности» символизма и провозглашал главным признаком худо­жественности сопротивляющуюся хаосу ло­гичную и четкую ясность — «кларизм» (термин символиста В. Иванова от франц. сlarte— ясность, свет), призывая: « .если вы совестливый художник, молитесь, чтобы ваш хаос просветился и устроился или покуда сдерживайте его ясной формой».

Полезные статьи:

Анализ стихотворения «Кара»
Стихотворение «Кара», написанное Анной Волковой, рассказывает о горькой любви, которая заканчивается плачевно для героини. Она испытывает на себе людскую брань, презрение, унижение и отречение любимого. Темой стихотворения является то, ч ...

Образ Клеопатры в произведениях Шекспира и Шоу
Имена Антония и Клеопатра овеяны легендарной славой. Еще до того, как читатель познакомился с трагедией Шекспира, он, как правило, знает, хотя бы понаслышке, об их любви и трагической судьбе. Роман римского полководца и египетской царицы ...

Каламбур как средство речевого комизма в речи рассказчика – героя
Среди излюбленных речевых средств Зощенко-стилиста – каламбур, игра слов, основанная на омонимии и многозначности слов. О каламбурах писалось много. Несмотря на наличие значительной литературы, нельзя сказать, чтобы понятие каламбура был ...