Но тогда, в конце 90-х гг., Кузмин пережил тяжелый духовный кризис, период сомнений в нужности своего искусства — музыки, жажду очищения от «несмываемо­го греха» и «огромную потребность веры». «Очищение может быть в странствиях и мытарствах»,— уверял он себя, предприни­мая ряд путешествий. В 1885 г. он побы­вал в Египте, изучал религиозные культуры Востока, раннее христианство, гностицизм.

Интересовал его также итальянский католицизм, и немало дала двухмесячная поездка в Италию, «где искусство пускает ростки из каждого камня .». Не раз позже отразилась эта прекрасная страна в стихах и прозе Кузмина. Довелось ему постранст­вовать и по северу России, побывать в Поволжье, в местах, где особенно распро­странен раскол. Собирание старинных книг, духовных стихов, знакомство с пением сектантов питает истоки творчества поэта, как замечал Блок, писавший: «Для меня имя Кузмина связано всегда с пробуждением русского раскола, с темными религиозными предчувствиями России XV века, с воспо­минанием о «заволжских старцах», которые пришли от глухих болотных топей в при­земистые курные избы».

Мотивы старообрядчества войдут потом в циклы Кузмина «Духовные стихи», «Праздники Пресвятой Богородицы», в повесть «Крылья». Впечатления от стран­ствий по староверческим скитам, вместе с впечатлениями от путешествий в Египет и Италию, составят органичное целое в его стихах, где волей поэта соединяются отдельные черты, казалось бы, совершенно несовпадающих миров. Так формируется творческая лаборатория автора, очень не­простого для восприятия.

В начале 900-х гг. Кузмин тесно сживается с художественной, музыкальной, литератур­ной и театральной элитой Петербурга. Он сближался со многими культурными кругами, но при этом сохранял художественную независимость.

Его литературный дебют состоялся в 1905 г., когда в «Зеленом сборнике стихов и прозы» была напечатана драмати­ческая поэма «История рыцаря д'Алессио» и 13 сонетов.

Первый авторский сборник поэта — «Сети» (1908), рецензируя который Блок писал, что Кузмин «чужой нашему каждо­му дню, но поет он так нежно и призыв­но, что голос его никогда не оскорбит, редко оставит равнодушным и часто на­помнит душе о ее прекрасном прошлом и прекрасном будущем, забываемом среди волнений наших железных и каменных будней». Тональность книги — удивитель­но светлая, мажорная, исполненная гармо­нии.

А в цикле «Александрийские песни», отдельным изданием вышедшем в свет в 1921 г., автор как бы перевоплощается в восторженного поклонника Эпикура, тон­кого ценителя всех прелестей окружающей жизни:

Как люблю я, вечные бога,

прекрасный мир!

Как люблю я солнце, тростники

и блеск зеленоватого моря

сквозь тонкие ветви акации!

Как люблю я книги (моих друзей),

тишину одинокого жилища

и вид из окна

на дальние дымные просторы!

(«Как люблю я, вечные боги .»)

Это и другие стихотворения цикла («Как песня матери .», «Что же делать .», «Сладко умереть .», «Солнце, Солнце .», «Если б был я древним полководцем .» и др.) позволили гово­рить об авторе как блестящем стилиза­торе, создателе удивительного, чистого и полного душевного покоя мира, где не страшны никакие потери, где царствует бескорыстная и целомудренная любовь, отсутствуют сомнения и тревоги.

Исследователи полагают, что Кузмин — единственный не трагический поэт в рус­ской поэзии XX столетия. Не раз обраща­ется он к поэтическому гению — «вожато­му», ведущему его на пути к совершен­ству, к подлинной радости:

Я стою средь поля сжатого.

Рядом ты в блистаньи лат.

Я обрел себе Вожатого —

Он прекрасен и крылат.

(«Вожатый», 1908)

Ясен путь поэта, следующего своему предназначению. Ему чужда отвратитель­ная, как отмечает он в дневнике, блестя­щая грязь улиц Петербурга под зажжен­ными фонарями. «Нет, день — мой вождь, утро и огненные закаты, а ночь — так ясная, с луной из окна».

Уже с выходом первой книги Кузмин занял одно из видных мест в литературе. В обществе часто звучали слова и музыка его песен, собранных в книгу «Куранты любви» (1910). На фоне поэтических течений серебряного века творчество М.Кузмина выглядит необычно. Эта необычность отражается в разноголосице литературных «этикеток», прикрепляющих его к тому или иному течению, — как правило, символизму или ак­меизму, а порой «неоклассицизму» или «постсимволизму». Пробле­ма рубрикации обостряется мнением современников: так, А.Блок утверждал, что М.Кузмин никак не связан с русским символизмом, а А.Ахматова считала ошибочным мнение об ак­меистической природе творчества художника. Проблематичная позиция М.Кузмина по отношению к символизму и акмеизму заставляет литературоведов прибегать к отказу от терминологичес­кой жесткости и к использованию компромиссных формулировок в отношении М.Кузмина: его поэзия обычно помещается между разделами «Символизм» и «Акмеизм» и определяется как «связан­ная с акмеизмом» или как «предакмеистическая». Он поддерживал дружеские отношения с представителями разных нап­равлений в поэзии, печатался в самых разных журналах и формально стремился не принадлежать ни к одному поэти­ческому объединению начала века. До сих пор ведутся споры, можно ли отнести его к поздним символистам или к акмеизму. В статье «О прекрасной ясности», напе­чатанной в 1910 г. в журнале «Аполлон», поэт критиковал «туманности» символизма и провозглашал главным признаком худо­жественности сопротивляющуюся хаосу ло­гичную и четкую ясность — «кларизм» (термин символиста В. Иванова от франц. сlarte— ясность, свет), призывая: « .если вы совестливый художник, молитесь, чтобы ваш хаос просветился и устроился или покуда сдерживайте его ясной формой».

Полезные статьи:

Новоаттическая комедия и Менандр
В эпоху эллинизма прежние литературные жанры претерпевают значительное изменение. Театр все еще остается любимым видом зрелищ. Число праздников увеличивается. Всем видам драматических представлений эллинистическое общество предпочитало ко ...

Введение.
Колоритный характер даровитого русского человека, «драмокомедия» его жизни оказываются в центре внимания Лескова в его произведении — сказе о косом Левше (1882), общепризнанном ныне шедевре писателя. Сознавая, известную родственность этой ...

"Легенда о великом инквизиторе" ф.м. Достоевского как утверждение свободы человеческого духа
"Легенда о Великом Инквизиторе"– вершина творчества Достоевского, увенчание его идейной диалектики. В ней нужно искать положительное религиозное миросозерцание Достоевского. В ней сходятся все нити и разрешается основная тема, т ...