В искусстве он прямо преследовал рассудочную тенденциозность; он, например, отказался разбирать «Тысячу душ» Писемского, потому что ему казалось, что в ней содержание пригнано к известной идее. Добролюбов требовал от литературного произведения исключительно одного: жизненной правды, которая давала бы возможность смотреть на него с полным доверием. Искусство, следовательно, для Добролюбова нечто вполне самодовлеющее, лишь постольку интересное, поскольку оно самостоятельно. Полная неосновательность обвинений Добролюбова в разрушении искусства станет еще очевиднее, если обратиться к фактическому рассмотрению того, что именно в сфере русского искусства он разрушил. Да, дутые репутации графини Ростопчиной, Розенгейма, Бенедиктова, Соллогуба Добролюбов действительно разрушил своим остроумным высмеиванием. Но не с именем ли Добролюбова теснейшим образом связана слава двух крупнейших представителей «эстетического» поколения 40-х годов? Кто больше Добролюбова способствовал славе Гончарова знаменитой статьей: «Что такое Обломовщина»? Только благодаря Добролюбову был раскрыт тот глубокий смысл, который таился в романе, так полно отразившем жизнь крепостной России. Толкование, данное Добролюбовым в «Темном царстве» произведениям Островского, кое-кем оспаривается; но никому еще не пришло на ум оспаривать тот факт, что именно «свистун» Добролюбов создал Островскому настоящую всероссийскую славу, которую были бессильны ему доставить его ближайшие литературные друзья по славянофильствовавшему «Москвитянину». В «Темном царстве» и «Что такое Обломовщина» талант Добролюбова достиг своего кульминационного пункта. Особенно замечательно по силе дарования «Темное царство», стоящее совершенно особняком не только в русской, но и в европейской критической литературе. Это уже не служебный анализ, а совершенно самостоятельный, чисто творческий синтез, из разрозненных черт создавший поражающее своей стройностью логическое построение. Сам Аполлон Григорьев, десять лет ходивший кругом да около Островского, путаясь в мистических отвлечениях и узко-кружковых толкованиях, был ослеплен светом, брошенным на творчество его кумира человеком противоположной Островскому «партии». Но в том-то и дело, что высокое одушевление и пламенное негодование, проникающее «Темное царство», Добролюбов почерпнул не в приверженности к тому или другому литературному кружку, а в глубоком гуманном чувстве, проникавшем все его существо. Оно-то ему и дало ту прозорливость сердца, с помощью которой ему удалось нарисовать потрясающую картину самодурства, приниженного бесправия, душевного мрака и полного отсутствия понятия о человеческом достоинстве, в своей совокупности образующих мир, заклейменный Добролюбовым именем «темного царства». Есть еще целый ряд других писателей, которые тоже ничего, кроме самого теплого привета, не встретили со стороны Добролюбова. Он крайне благожелательно отнесся к Жадовской, к Полонскому, Плещееву, Марко-Вовчку; он дал проникнутые истинным сочувствием комментарии к тургеневскому «Накануне» («Когда же придет настоящий день») и «Униженным и оскорбленным» Достоевского («Забитые люди»). Перебирая весь этот длинный ряд литературных репутаций, нашедших могучую поддержку в авторитетном слове Добролюбова, с недоумением спрашиваешь себя: да почему же Добролюбов «отрицатель»? Неужели только потому, что общий смысл его творчества – протест против бесправия и отрицание темных сил нашей жизни, не дававших наступить «настоящему дню»? На это обыкновенно отвечают указанием на «Свисток» – сатирическое приложение к «Современнику», заведенное в 1858 г. Добролюбовым вместе с Некрасовым. Добролюбов был наиболее деятельным вкладчиком «Свистка» и под псевдонимом Конрада Лилиеншвагера, Якова Хама и других написал множество стихотворений и сатирических статеек, занимающих собой целую половину IV тома собрания его сочинений. Даже люди, в общем дружелюбно относящиеся к Добролюбову, ставят ему в вину «Свисток», положивший будто бы начало «свистопляске», т. е. грубому глумлению над авторитетами и разнузданному тону, водворившемуся в 1860-х годах в нашей журналистике. Это обвинение – результат смешивания Добролюбова с позднейшими явлениями русской литературной жизни. Стоит только сколько-нибудь внимательно присмотреться к написанному Добролюбовым в «Свистке», чтобы убедиться, что, за исключением весьма немногих и весьма мягких насмешек над Погодиным и Вернадским, добролюбовская «свистопляска» почти вся не только не направлена против «авторитетов», а, напротив того, иронизирует над людьми почти «своими». Добролюбова возмущала стадность нашего внезапно народившегося «прогресса»; искренней натуре его претило парадирование прогрессивностью. «Свисток» смеется над Бенедиктовым, Розенгеймом, Кокоревым, Львовым, Семевским, Соллогубом, которые «протрубили нам уши, вопия о правде, гласности, взятках, свободе торговли, вреде откупов, гнусности угнетения» и пр. Что же касается мнимой грубости добролюбовской «свистопляски», то это уже прямо ничего общего не имеет с действительностью.

Полезные статьи:

Выявление изобразительных средств в газетных заголовках
Заголовок Изобразительное средство языка Подарочный напор ирония Машины нету – гони монету! ирония Родительское собирание ирония Ловили секс-маньяка – поймали сварщика ирония Заставь дурака отмеч ...

Молитвенная лирика Лермонтова
Молитва есть словесное выражение живого богообщения. Она вмещает бесконечно многое: веру в отеческую любовь Всевышнего, убежденность в действенности молитвенного слова, познание себя, со своими немощами и грехами, стремление к покаянию, о ...

«Дневник Бриджит Джонс»
Романы о Бриджит Джонс являются наиболее яркими образцами постфеминистской британской литературы. Одна из значимых характеристик постфеминизма – ярое отрицание и неприятие женщинами идей феминизма. Существование феминизма признается как и ...