Культурные контакты между двумя странами неизбежно находят свое отражение в памятниках литературы этих стран. Автора, обратившегося к чужому культурному началу, интересует, как правило, возможность сравнения, постижения своего через чужое. Национальный фольклор народов, существующих рядом, с течением времени пополняется множеством легенд и представлений, верных или же надуманных, о соседе. Эти представления входят в художественную литературу в виде устойчивых мнений, находя свое отражение в структуре образов, в манере мышления и действий героев. Отличие их от "свидетельств" опыта самого писателя, от его личных переживаний, рожденных в непосредственных контактах с чужой нацией, заключается в том, что легенды не терпят изменений и в художественном произведении чаще всего присутствуют в виде культурологических штампов.

Так, у И.С. Тургенева в повести "Вешние воды" один из героев критикует немецкие обеды: "Экие, однако, эти немцы – ослы! Не умеют рыбу сварить. Чего, кажется, проще? А еще толкуют: "Фатерланд, мол, объединить следует". Кельнер, примите эту мерзость!" (Тургенев 1968, с. 240). Здесь мы имеем дело лишь с точкой зрения одного персонажа, более того – со скрытым элементом его характеристики, развенчания. Тургенев как автор всегда был способен объективно оценить немцев. В сцене у Царицынских прудов ("Накануне") немцы выведены невежами, солдафонами. Тургенев подмечает действительные, распространенные черты немецкого (прусского) характера – чинопочитание, презрение военных к штатским. И вместе с тем он не распространяет свое наблюдение на всю германскую нацию. Именно в начале 70-х годов, в момент наибольшего размежевания с прусской политикой, Тургенев признает за майором фон Донгофом в "Вешних водах" наличие благородства, деликатности, способность к раскаянию.

Классическая русская литература пронизана "германским элементом". На протяжении более чем двух столетий русские писатели открывают для себя различные черты характера своих культурных и географических соседей – немцев, с восторгом или же, напротив, неудовольствием повествуют о днях, проведенных в Германии, задумываются над тем, что представляет человек за границей, обращаются к типу "русских немцев".

Подобный интерес не был случайным, он диктовался не литературной модой, а обстоятельствами жизни. Слишком велико было культурное различие между русскими и их европейскими соседями – "немцами", чтобы не отразиться в литературе. Ассимилированные татары, например, не вызывали у писателей подобного интереса.

Немецкое вторжение в русскую жизнь начиналось еще во времена крестовых походов против славян. Таким образом, мы имеем едва ли не тысячелетний опыт сосуществования двух народов. Однако что удивительно – едва ли не до XIX века о немцах в литературных памятниках говорилось очень мало. По всей видимости, причина этого одна – историческая неразделимость понятий "русский" и "православный". Уже "Повесть временных лет" уделяет большее внимание не национальности, а вероисповеданию. "Церковное благовестие, как известно, не знает границ", – писал митр. Иоанн в книге "Одоление смуты" (Иоанн 1996, с. 8). И до тех пор, пока русский человек (и писатель) ощущал в своем мировоззрении православные корни, он относился к немцу ("немцу", католику, протестанту…) без особого интереса. "Здоровое религиозное чутье безошибочно определило ущербность католицизма, отсекшего себя от соборной совокупности Церкви, от ее благодатной полноты", – так комментирует церковный историк события "Повести временных лет" (Иоанн 1996, с. 48–49). Заметим, что на религиозные мотивы пренебрежительного отношения к немцам невольно намекал уже в конце XIX века А.П. Чехов. В рассказе "Нервы" он в характеристику действующего лица – немки включил такой штрих – она не пошла на православную троицкую службу вместе с хозяйкой дома.

Полезные статьи:

Трансформация романтической традиции в творчестве различных мастеров
Изучение художественного произведения может быть всесторонним только при раскрытии всех связей между ним и типологической группой произведений, то есть в системе того или иного художественного направления. Романтические настроения и пере ...

Сюжетно-психологическая коллизия: испытание любовью и преодоление душевного чувства (В романе «Дворянское гнездо» и «Утраченные иллюзии»).
Коллизия чувства и долга вошла в творчество Тургенева еще до начала работы над «Дворянским гнездом» и первоначально была испытана в рамках иной жанровой структуры: эпистолярный жанр, повесть «Фауст». Это был подготовительный этап, своеобр ...

Петербург в гоголевских «Петербургских повестях»
Гоголь прибыл в Петербург в январе 1829г. (первое письмо он отправил маменьке из Петербурга 3 января, почти сразу же после прибытия). …Мечтая о Петербурге, Гоголь всегда представлял себя в весёлой светлой комнате окнами на Неву. Но, как ...