Еще более немецкая склонность к порядку поражала русских людей, оказавшихся в самой Германии. К.С. Федин в рассказе "Я был актером" изображает убранство немецкой тюремной камеры, неслыханное в русской действительности, и потому делает это весьма иронически. "На стене камеры висели "Правила гигиены", напечатанные мелким шрифтом. В середине правил были нарисованы зубы и рука с зубной щеткой" (Федин 1957, с. 108).

Русского человека забавляла даже правильная речь тех немцев, что обитали в России. "Образованные русские немцы говорили "самым правильным", почти безупречным русским языком", – пишет о Петербурге XIX века В.В. Колесов в книге "Язык города" (Колесов 1991, с. 52). Подобная неестественная правильность резала слух. Ростислав Адамыч Штогшель ("Чертопханов и Недопюскин") у Тургенева выражается "языком нестерпимо чистым, бойким и правильным" (Тургенев 1968, с. 287); в авторских ремарках к характерам действующих лиц в пьесе "Холостяк" сказано, что Родион Карлович фон-Фонк изъясняется слишком чисто, как многие обруселые немцы. Исключительно верно, в отличие от своего друга, говорит по-русски в романе Гончарова "Обломов" Андрей Штольц.

В.В. Колесов справедливо замечает, что правильная речь была необходимым условием вхождения в русскую национальную среду (Колесов, с. 53). Однако и здесь русский человек издевался над склонностью немцев к рационализму. Рациональное постижение России (в том числе – и языковое) почти всегда оборачивалось неестественностью. Приведем интересное наблюдение. Неправильная русская речь Лемма в "Дворянском гнезде" Тургенева не вызывает раздражения и насмешек. Объяснение простое – его слова искренни. Совсем иначе дело обстоит в повести "Несчастная". Иоганн-Дитрих Ратч, прозывавшийся Иваном Демьянычем (!), разражается вместо смеха "металлическим хохотом", старательно коверкает грамматические формы, подделываясь под живую русскую речь. "Они все так, эти обруселые немцы", – следует резюме (Тургенев 1968, с. 10).

Постигая немецкий национальный характер, русский человек с мучительным изумлением убеждался во взаимной бытовой непохожести двух народов. Не только вековое недоверие православных людей к лютеранам и католикам лежало в основе этого удивления. Историческое и географическое развитие России сформировали в русском человеке очень важное чувство коллективизма, чувство "семейного", "гнездового" переживания своей судьбы. Хорошо видно поэтому, как русский человек, привыкший к непосредственному общению в коллективе, не вполне принимает немецкую упорядоченность жизни, разделяющую людей, отдаляющую их друг от друга. На это обращает внимание М.М. Пришвин в "Кащеевой цепи":"… B установленных формах общения можно десятки лет ежедневно обедать с людьми и произносить одно только слово: "Mahlzeit!" Можно и так устроить, что ежедневно будешь говорить за столом, вечером будешь принимать участие в домашних концертах, вместе ходить раз в неделю в театр, по праздникам прогуливаться на велосипедах, на лодке, и так вместе съесть не один пуд соли и все-таки оставаться совершенно неузнанным" (Пришвин 1984, с. 343).

Немецкое общение всегда было более дистанцированным. "Оставаться неузнанным" – очень характерное определение. "Налево от двери были две полочки: одна – наша, детская, другая – Карла Иваныча, собственная", – писал Толстой в "Детстве", подчеркивая общинный характер русской действительности и тут же замечаемую на этом фоне европейскую, немецкую разделенностъ (Толстой 1950, с. 7).

Полезные статьи:

Античные мотивы в поэзии Валерия Брюсова. Валерий Брюсов – родоначальник русского символизма
Знаменитый поэт, прозаик, переводчик, редактор, журналист, видный общественный деятель Серебряного века и первых послеоктябрьских лет, Валерий Яковлевич Брюсов (1873—1924) на рубеже уходящего и наступающего веков, увлекшись модными францу ...

Вместо предисловия
После смерти Бертольта Брехта прошло немало лет… Предсказания недоброжелателей не оправдались: драматургия и поэзия Брехта не только не ушли в прошлое, но с каждым годом приобретают все большее число друзей. Идеи Брехта по-прежнему совре ...

Поэтический мир и миф
В следующих книгах «Версты» и «Ремесло», обнаруживающих творческую зрелость Цветаевой, сохраняется ориентация на дневник и сказку, но уже преображающуюся в часть индивидуального поэтического мифа. В центре циклов стихов, обращенных к поэт ...