Потому самое важное, с чего стоит начинать и из чего неизменно исходить, — это предположение, что «Замок» — произведение преимущественно не с этической, религиозной, интеллектуальной проблематикой, а «трансверсивное», посвященное телесным перемещениям и передвижениям в пространстве. «Ясность» такого порядка и будет служить для нас основанием нашего продвижения в тексте. Итак, предположим, что некто господин К. совершает прямолинейное передвижение в пространстве, и сущностной предикацией этого тела будем полагать его продвижение по

прямой. Но вот на его пути встречается еще некое тело, Замок, которое сопротивляется продвижению К. Таким образом, интрига романа предельно упрощается и проясняется: тело К., двигаясь в прямолинейном направлении останавливается препятствием в виде «Замка». Как же далее развивается это отношение? Усталый, выбившийся из сил персонаж романа на первых его страницах оказывается на окраине Замка, в деревне, также принадлежащей его владельцам. Утомленный, измученный дорогой путешественник хочет отдохнуть на постоялом дворе, провести там ночь и вот, уже почти засыпающего, его будят и самым бесцеремонным образом пытаются выгнать вон, объясняя, что посторонним нельзя находиться ни в Замке, ни на относящихся к нему территориях. И здесь изнуренный, лихорадочно работающий мозг К. изобретает историю, которая может ему помочь осуществить чрезвычайно скромное желание отдохнуть и переночевать на постоялом дворе, — он утверждает, что он прибыл в Замок по приглашению, он — землемер и готов завтра же приступить к своим обязанностям. К. лжет, лукавит, но по большому счету он говорит правду, — он действительно меряет землю, но не как чужую собственность или отведенный кому-либо кусок пространства, а как путник, как странник, как кочевник, как номад, и Замок, оценив эту онтологическую истину, эту подлинную сущностную предикацию господина К., удостоверяет его в качестве достаточного условия его собственного существования. Замок дает ему право быть землемером. Но для самого г-на К. Замок — всего-навсего только строение, встретившееся на его пути, сегодня оно сулит ему необходимый отдых, а завтра превратится только в досадное препятствие, которое он преодолеет и скоро начисто забудет о его существовании. К. оказывается захваченным силами того особенного пространства, в пределы которого он забрел, только тогда, когда невозможным стало его прямолинейное движение — сквозь и по прямой.

Его тело попало в зону действия двух сил, которые в «месте» К. наложились друг на друга и парализовали способность К.–тела к передвижению, т.е. поразили самое существо К. Замок оказался кривым пространством, — местом необычным, и две его силы — центростремительная и центробежная, из которых одна — выталкивает тела на его периферию и далее отторгает их, вытесняет из своих пределов, а другая, центростремительная, наоборот, неудержимо влечет к себе, к самому центру Замка, не давая возмож-

ности телу удерживать дистанцию между неприкосновенным собой и всеми иными замковыми телами.

Центробежная и центростремительная силы не парализуют одна другую, наоборот, они действуют на одно и то же тело одновременно, преломляются в теле. Центробежные увлекают тело от Замка, выталкивают с завоеванной территории, опрокидывают его, центростремительные подталкивают к Замку, не дают от него оторваться и освободиться. Эти пространственные вихри накладываются на структуру К.–тела, усложняют его, искривляют его собственные полевые структуры. Внешне это проявилось в том, что К. приходит как бродяга, которому, с одной стороны, безразлично, где он будет скитаться, а с другой, все его силы уходят на то, чтобы удерживаться в множестве таких безразличных точек пространства, которые ему по существу не принадлежат. К. постоянно выталкивают с уже обжитого места. Он не имеет зафиксированного за ним, приватизированного местопребывания в символическом пространстве Замка, кроме «места землемера» (в русском языке мы можем найти идиоматические выражения «место бухгалтера», «место директора» вполне выражающие порядок в символическом пространстве наемного местообретения). В фабульном строе романа это выглядит как завязка интриги: в ответ на заявление К. поначалу следует категорическое отрицание и разоблачение самозванства К.–землемера, но следом затем, Замок подтверждает его онтологию, и двойственность символических знаков, возможность и мощность смыслового наполнения, позволяет К. перевести его онтическую основу в планы замкового хозяйства. Ему разрешено остаться на постоялом дворе, но смысловой семантический конфликт, заложенный в основе его существования при Замке, разворачивается и проявляется в разных отношениях. Разные тела — Замка, структурирующего порядок на призамковой территории иК., имеющего принципиально иную онтологию, не могут существовать, не порождая конфликта. Но для нас пока что важнее зафиксировать, что суть всего происходящего с К. мы можем объяснить топологическими свойствами замкового пространства и природой самого К.–тела.

Полезные статьи:

Эстетические теории Дж. Рёскина и У. Пейтера и их влияние на творчество О. Уайльда
Существенную роль в формировании теории эстетизма сыграл публицист, историк и теоретик искусства, литературный критик Джон Рёскин. В оригинальных по форме художественные эссе Рёскина дано эстетическое обоснование многих тенденций в англий ...

Фольклорные мотивы в цикле "Вечера на хуторе близ Диканьки"
В письмах к матери Гоголь часто намекает на "обширный труд", над которым он много и упорно работает. Уже после приезда в Петербург он начинает донимать своих родных просьбами: регулярно присылать ему сведения и материалы об обыч ...

Русский фольклор и мифология в рассказах Бунина, роль фольклорного и мифологического в раскрытии "неизреченной красоты русской души".
Знание жизни народа, приобретенное в постоянном общении с ним, определяет исключительную достоверность бунинских описаний во всем, что касается народного быта, народных обычаев и народного творчества. Таковы многочисленные описания кресть ...